ЧАСТЬ III "ИСПЫТАНИЕ ОГНЕМ"
Глава двадцать первая

   Cамая главная, самая ответственная проверка работы авиаконструктора наступает тогда, когда приходится испытывать качество боевых самолетов не на опытных полигонах, а в грозной схватке с врагом.

   В 1938 году японские империалисты коварно напали на нашу землю у озера Хасан. Советские войска оказали японцам должный отпор.

   По существу это была первая крупная операция наших Военно-Воздушных Сил, первый опыт массированного применения авиации на поле боя. Отличные боевые качества советских истребителей способствовали быстрому разгрому японских захватчиков. Натиск нашей авиации был так стремителен, что японские истребители даже не осмелились вступить в бой.

   Но на этом военные действия не закончились. И когда самураи у реки Халхин-Гол снова начали бои, советские летчики 8 полную меру проявили свое мужество, мастерство и показали, какие возможности таят в себе советские самолеты. В воздушных сражениях над Халхин-Голом паши летчики отрабатывали новые приемы воздушного боя.

   Ковали свое мастерство и заново «открывали» для себя самолеты, которые, казалось, были хорошо им известны. Особенно наглядно во время событий па Халхин-Голе сказалось качество грозных боевых машин Поликарпова.

   Замечательный советский летчик, дважды Герой Советского Союза, ныне генерал-майор авиации, Арсений Васильевич Ворожейкин получил свое боевое крещение у Халхин-Гола на истребителе Поликарпова.

   Начал он свой путь в аэроклубе Осоавиахима. Ворожейкин, по его словам, был еще «молодым истребителем», когда сел за штурвал И-16 и впервые встретился в воздухе с опытными японскими летчиками.

   В первом неравном бою Арсения Васильевича выручило не только мужество, но и превосходные летные качества, прочность и выносливость «ястребка», как называли советские пилоты самолет И-16. Атакованный семью вражескими самолетами, Ворожейкин на «ястребке» сумел уйти от врага и дотянуть до своей территории.

   Многим будущим героям, только начинавшим тогда свой боевой путь, спас жизнь в первые дни воздушных сражений на Халхин-Голе замечательный самолет Поликарпова.

   Вот как рассказывает Ворожейкин о своем подвиге. — По моему самолету, словно плеть, хлестнула пулеметная очередь, в глазах что-то блеснуло... Я отдал ручку управления до отказа от себя и мгновенно провалился вниз. Я так резко перевел машину в пикирование, что меня наполовину вытащило из кабины, вырвало из рук управление. Оглушенный толчком, ослепленный встречным потоком воздуха, я ничего не видел. Страшный скоростной напор воздуха ревел в ушах, перехватывал горло, разрывал легкие.

   В эту последнюю минуту, когда гибель казалась неизбежной, у Ворожейкина нашлись силы удержаться в кабине. Рывок всем телом— и правая рука на ручке управления. Поздно? Не для И-16!

Дважды Герой
Советского Союза
летчик-испытатель,
генерал-маор
Ворожейкин А.В.

   Машина, готовая врезаться в землю, повинуясь пилоту, взмыла вверх. После удачной посадки на своем аэродроме техник Васильев обратил внимание Арсения Васильевича на пробоины в самолете.

   - Внимательно, с острым состраданием, будто дело касалось живого существа, стал я рассматривать пулевые пробоины, полученные машиной, — рассказывает Ворожейкин. — Двенадцать пробоин!.. Еще раз спасибо тебе, «ястребок»! На залатанном И-16 я участвовал в многочисленных боях, и не раз верный «ястребок» выручал меня. В этот самолет я поверил еще на пути к фронту, когда мы узнали, что нам придется идти в бой на этих, тогда еще новых машинах.

   Кто-то начал распространять слухи, что И-16 очень строг в управлении и может на любой высоте и скорости непроизвольно свалиться в штопор. Командир эскадрильи Василий Гучащин решил рассеять сомнения.

   — И-16, как ни один другой самолет, — сказал он,— послушен воле человека, но он любит, чтобы его понимали, и тогда делает все безотказно. Я вам это докажу. Набрав над аэродромом высоту, необходимую для выполнения тринадцати витков и поставив нос машины в направлении посадочного «Т», командир эскадрильи ввел И-16 в штопор. Все замерли, когда самолет с быстротой, едва позволявшей вести отсчет, стал выписывать вертикально к земле виток за витком: семь, десять, двенадцать... Казалось, произойдет катастрофа. Но умелая рука, подчинявшая себе все движения самолета, без секундной доли промедления прекратила головокружительное вращение на тринадцатом витке и вывела машину в горизонтальный полет. Вслед за тем комэск пошел на «петлю», описал ее, снова делая восходящие «бочки». Потом, медленно опустив нос, выключил мотор и приземлился точно у посадочного знака.

   Удивительная легкость стремительных движений самолета восхитила Ворожейкина. После этой убедительной демонстрации летных качеств поликарповского самолета он и его товарищи, истосковавшиеся за время долгого пути, уверенно садились в пахнувшие свежей краской истребители.

   - Мы чувствовали, - говорит Арсений Васильевич, — что отныне в нашей власти мощные самолеты с короткими крыльями, как бы подчеркивавшими стремительность машины. Два пулемета, две пушки, стоявшие на И-16, — сила, какой мы еще не видели.

   Японские истребители отличались хорошей маневренностью, но И-16 превосходил их по скорости и вооружению. А Герой Советского Союза летчик Григорий леевич Кравченко во время боев у Халхин-Гола так оценивает роль самолетов Поликарпова:

   — Однажды «ястребок» Михаила Костюченко был изрешечен японскими пулями: 62 пробоины! Этого больше, чем достаточно, чтобы летчик лежал где-нибудь в степи под обломками своей машины!.. Но Поликарпов сделал такой самолет, который фактически, если умело воевать, японские пули не могли взять. Плоскости, фюзеляж — как решето, а стоит заклеить все дырочки — и самолет снова готов в бой.

   Июньские воздушные бои на Халхин-Голе убедительно доказали, что И-16 превосходит японские истребители И-97 не только по скорости, но и, что чрезвычайно важно, по запасам прочности. Это позволяло создавать в бою большие перегрузки и повышать маневренность самолета.

   Однажды машина Ворожейкина, поставленная взрывом на дыбы, судорожно затряслась и, потеряв скорость, на какой-то момент застыла, готовая упасть на скалы.

   Из разбитого цилиндра начало выбивать масло. Через одну-две минуты прозрачный козырек, предохранявший летчика от встречнего потока воздуха, весь был залит маслом; чтобы смотреть вперед, пришлось высовывать голову за борт кабины. Стекла летных очков сразу потемнели, Ворожейкин сбросил их, но тут же горячая липкая жидкость брызнула в глаза. Пилотировать самолет стало невозможно: черный непроглядный туман окружил Арсения Васильевича со всех сторон. Протерев кое-как грязными от масла руками глаза, Ворожейкин увидел, что самолет идет на снижение с большим креном. Попытаться выправить его? Навряд ли удастся. Чудо, что он после таких повреждений еще держится в воздухе! И все же истребитель и на этот раз оказался послушным воле пилота.

   - У меня не было другого чувства, — вспоминает Ворожейкин, — кроме ожидания, которое длилось минут пятнадцать, пока я висел над ощетинившимися в своем страшном спокойствии скалами Большого Хингана: вот-вот остановится винт, и я встречусь с ними... Страшной встречи не произошло. Чудо-самолет снова дотянул до родного аэродрома. Однажды во время ожесточенного сражения над территорией Маньчжурии Ворожейкин, еще не совсем оправившийся после тяжелой травмы позвоночника, потерял сознание от большой перегрузки.

   Самолет, предоставленный самому себе, набирал высоту, терял скорость, сваливался и опять шел вверх... Придя в сознание, летчик выровнял самолет и благополучно приземлился на своем аэродроме. Арсений Васильевич указал технику на пробоины, полученные в бою.

   — Чепуха, — ответил техник. —В самолете командира эскадрильи сорок семь дырок — и ничего, прилетел.

   О пробоинах на И-16 говорили, как об очках, которые набирают в игре...

   На поликарповском И-16 Герой Советского Союза летчик-истребитель Виталий Федорович Скобарихпн совершил воздушный таран. Весть об этом подвиге мгновенно облетела весь фронт.

   20 июля 1939 года командир эскадрильи Виталий Скобарихин вылетел на прикрытие наземных войск. Он вел девятку истребителей на высоте 3500 метров и не спускал глаз с просветов в облаках, откуда в любую минуту могли появиться вражеские самолеты. Он не эшибся. Скоро И-97 промелькнули между облаками.

   Противник не застал врасплох наших истребителей. Завязался бой. Летчик Вусс, совершавший первый боевой вылет, сразу же отстал от группы. Самураи не замедлили воспользоваться этим. Три японских истребителя бросились к отставшему самолету. Один из японцев уже догонял Вусса. Еще секунда промедления, и он собьет его. Нужно было немедленно атаковать противника в лоб.

   Скобарихин знал, что после лобового удара от обоих самолетов может остаться только пыль да на какой-то миг в воздухе сверкнут огненным шаром брызги бензина. Но он стремительно помчался на врага. Лишь в последнюю минуту японец понял, на что идет советский истребитель. Японский летчик хотел увернуться и избежать столкновения, но было уже поздно: Виталий крылом и винтом своего самолета пропорол ему фюзеляж. И-97 вспыхнул и рассыпался на куски. От оглушительного удара Скобарихин потерял сознание. Самолет беспорядочно падал. Однако Виталий вовремя пришел в себя и сумел иа изуродованной машине добраться до аэродрома, на котором проводила посадку его эскадрилья, возвратившаяся из боя.

   Техники выдрали из крыла самолета Скобарихина полколеса от японского истребителя. Как мог в таком состоянии самолет дотянуть до аэродрома, остается загадкой конструкции.